В начале пути [сборник рассказов] - Алексей Глушановский

— Это почему? — удивляется.

— Ты там всем чужой на побережье теплом. Клиент сладкий, — уже я усмехаюсь.

Я таких историй много знаю. Уезжал народ к морям, привозили обратно в «цинках». Плавали, знаем. Можно, конечно, девочку окрутить, в семью войти, только слегка противно. Помню генерала Чурбанова, который женитьбой на царской дочке карьеру сделал. Нет, извините — не хочу.

— Жить надо тихо, скромно. Есть сладко, спать мягко…

— Желательно не одному! — уточнил радостно Самоделкин.

— И не с одной! — поддержал я.

— Тьфу, на вас, точно про военных говорят: как кирпич увидят — сразу о девках думают.

Мы эту шутку тоже знали. Не спросили: «Почему?». Военные всегда о девках думают — это неписанный закон.

— Раз тебе наши шутки не интересны, давай сам рассказывай, — Самоделкин предлагает.

— Тоже мне, рассказчика нашли. Вам надо с Колей Бардом встретиться. Его даже наемники не трогают. Тогда и послушаете истории про Зону. Если доживете, — отговорился наш спутник.

— Неужели совсем ничего не знаешь? — поддел его Витя.

— Нам достался самый глупый абориген, — поддержал я, — умные все за периметр ушли.

— Ладно. Расскажу я вам о Духе Зоны — Черном Сталкере. Слушайте. Жил да был в Зоне сталкер, роста среднего и фарта умеренного человек. Ходил он с простым автоматом российским и одет был всегда в черный плащ. Но если кто-то попадал в беду, всегда тот сталкер спешил на помощь. Однажды, в самом центре Зоны, в Мертвом городе, напали на ученых наемники…

Их было шестьсот тысяч. Здесь, рядом, в Киеве и его укрепленных районах. Танки Гудериана резко повернули на юг и стальной лавиной прошли по тылам фронта. Горели склады, наматывали на гусеницы госпиталя и прачечные, давили грузовики на дорогах. И закричали в панике крысы тыловые, и кинулись бежать. А фронт остался без топлива и боеприпасов. И попал в плен весь. И великий вождь сказал историческую фразу: «У Красной Армии нет пленных. Это предатели». И отказался платить деньги на их содержание в плену. К весне в живых осталось тысяч тридцать. Зима была лютая. Почему я никогда не слышал о Черном Солдате? С ушками на морозе прихваченными, на ощупь ломкими, на цвет черными и черепом обтянутым блеклой кожей? Никто не забыт, ничто не забыто. А потом был Харьков.

Что там у нас происходит?

… — И тогда наемники закричали ему: «Сдавайся!». Они уже знали, что у него патроны кончились. Зашли в подвал смело, ничего не боясь, а сталкер в это время две бочки с бензином рядом поставил. Стоит, ждет гостей. Залетели они всей толпой и замерли. А он им и говорит: «Всегда знал, что курить вредно, вот — бросаю!». И кинул горящую сигарету прямо в бочку с горючкой. Ученые увидели, как огненный столб из подвала вскинулся до самых туч, и кинулись бежать к своему лагерю, пока новая команда наемников за ними не погналась. Так погиб тот сталкер, но если где-то хороший человек попадает в беду, к нему может прийти на помощь одиночка в черном плаще с простым автоматом…

Значит, для нас с Самоделкиным этот парень бесполезен. Мы с ним дезертиры и беглые носители государственных секретов. Вряд ли кто-то нас зачислит в «хорошие люди». Витя со сталкером на вечные темы перешли: кто и что в жизни пил; дождик по крыше стучит, четвертый реактор вдали громыхает — энергия на волю рвется, замечательно все. Не думал я, что тут у соседей все так запущено. Правда и у нас на Урале есть комбинат «Маяк» и мертвая зона в десять раз больше этой. Только там никого не выселяли. Лет за десять все деревеньки вымерли потихоньку, жителей похоронили, дома снесли, и все. А миллионы кубометров радиоактивной жижи ждут своего часа в отстойниках. Речка Теча, не слышал? Какие твои годы, услышишь… Глаза сами закрылись, и проснулся я в полной темноте от звука шагов. Кто-то шел по нашей крыше.

Витин храп за дождем был совершенно не слышен. Я пистолет с предохранителя уже привычно снял, с бока на спину перевернулся. Браво, парень, ты становишься волком! За стеной доски стукнули глухо, а через полминуты гость ночной свечку зажег.

Нашел я щель и начал за ним подглядывать. Плащ свой мокрый он, конечно, снял, но на этом сеанс стриптиза закончился. Это меня не расстроило, мы, офицеры-ракетчики, — натуралы. Положил он его на ящик, автомат сверху пристроил и стал быстро собираться.

За стеной еще целая комнатка была, да попасть в нее можно было только с крыши. Вон в тот пролом он спрыгнул, понятно.

Набил он цилиндрическими контейнерами, спрятанными в разных углах, рюкзак, натянул на себя сухой дождевик, в карман пистолет сунул, «Вальтер», кажется, сказал фразу непонятную, и вниз спрыгнул. Как под дождь шагнул, еще фразу сказал, до боли родную и привычную, и исчез во мраке. Я на правый бок привычно лег, и сразу уснул.

Утром первый Самоделкин глаза продрал, и грациозно, как слон в посудной лавке, стал вниз по приставной лесенке спускаться. Не упал, но разбудил всех.

— Эй, родной, — говорю, — мы уже давно вместе, может, назовешься?

— Выдра меня зовут, — наш сталкер нам доверие оказал, представился.

— Что означают слова: «Фиолетова потьмуха для вылета?», — спрашиваю.

— Хороша ночь для побега, — перевел мне речь ночного гостя Выдра и сам начал спускаться.

Ну и ладно, а я через окошко чердачное на крышу полезу. В веточках перекрученных туман клочьями висит. Солнышко лучиками через тучки пробивается. Лепота. Вот эти доски внизу ночью брякнули. На руках упор сделал и тихо опустился.

Вот и мое наследство от ушедшего бродяги. Удачи тебе, мой неведомый брат. Мне она тоже пригодится. Счастья нам всем. Кроме автомата и плаща, здесь еще небольшой продовольственный склад оказался. Сухари и консервы. Выгреб все, чтоб больше не лазать по древнему шиферу, и вниз спрыгнул. Плащ надел, пусть на мне сохнет, автомат на плечо, и сразу себя увереннее почувствовал.

— Ну, — говорю, — кому здесь помощь нужна? Я уже здесь.

Выдра из-за угла выглянул и рот раскрыл. Самоделкина мне провести не удалось.

— Хороший плащик, реглан офицерский старой советской формы. Сносу век не будет. Где взял? — спрашивает.

— Люди хорошие подарили, — отвечаю. — Сами обратно на большую землю пошли, а лишнее там имущество оставили. Вашу долю продуктами выдали.

Выложил на наш ящик обеденный добычу.

— Перекусим, и в путь.

— Когда Зона показывает тебе зубы, главное не перепутать улыбку с оскалом, — сказал, вздохнув, Выдра. — А с Бардом тебе надо непременно повидаться.

— По обстоятельствам — говорю, — как карта ляжет. Прятаться не буду.

И приступили мы к завтраку.

Бродяга

Ничего хорошего в этом разбитом вертолете не было. Железо все тепло из тела вытягивало, несмотря на доски и матрац ватный. Не буду здесь больше ночевать. Вылез к костру, кружку с чаем у Паганеля взял, вокруг оглянулся.

— Двоих ты наглухо положил, — приступил он к отчету. — Итого за ночь пятеро «двухсотых». Трое подранков, один твой, а все остальные здесь сидят. Голодные. Вчера все припасы сожрали, а торговец с продуктами только пятнадцатого прилетит. У них два раза в месяц транспорт приходит. Первого и пятнадцатого, соответственно.

Огляделся я внимательно. Единого братства бывших рабов Йоги не наблюдалось.

Отдельной кучкой сидели счастливые и ловкие обладатели оружия. Девять человек — четыре автомата, два обреза, три пистолета. Вторая группа — испытанные бойцы и их старые знакомые.

Серый и Проводник, Паганель и Бомжик и те двое, которые вместе с нами в переплет попали.

— Их уже зовут как-то? — Паганеля спрашиваю.

— Доходяга и Кенгуру, — отвечает.

Заулыбался я.

— Доходяга — понятно, сам его тащил, а Кенгуру почему? — интересно мне стало.

— Сейчас поймешь. Эй, Кенгуру, принеси досок для костра!

— Ага, прямо метнулся прыжками! — возмутился зверь заморский.

У нашего костра все развеселились. А остальные нет. У бронетранспортера раненые расположились: один на земле лежал, двое рядом сидели. Рука перевязана — вчера я ее прокусил; и у последнего нога под бинтом. Остальные еще на три группы разбились, по интересам. Меньше всех — человек шесть, у шлагбаума стояли.

— Опытные поисковики. Давно бы сбежали, да здесь без ствола, даже самого завалящего, на свободе делать нечего, — пояснил ситуацию Проводник. — Раньше им Йога охрану давал и пайку двойную, а что им сегодня делать — непонятно.

— Серый, без тебя нам не выкрутиться, — говорю. — Поможешь? За морской пехотой не пропадет, рассчитаемся.

Тот головой кивнул, согласен.

— Все сюда! — кричу.

Подтянулись. Я из кармана пистолет достаю, обрез снимаю с патронташем. Проводник и Сема тоже по пистолету пожертвовали на общее дело, на шестерых уже четыре ствола есть.

— До ангара дойдете, там перевооружитесь. Берите обрезы, к ним патронов много, вещь практичная и безотказная, — советую. — Кто хочет за периметр выйти, становись направо! — командую.